Общество как «органическое» целое

«Что же такое общество, какова бы ни была его форма? Про­дукт взаимодействия людей»[1]. Рассмотрим определение К. Марксом общества независимо от той или иной общественной формы.

Как видим, К. Маркс пишет, во-первых, о людях, во-вторых, об их взаимодействии, в-третьих, о продукте их взаимодействия.

В приведенной цитате не случайно подчеркивается то обстоя­тельство, что общество есть продукт взаимодействия людей. К. Маркс высказывает свое мнение об идеалистических воззрениях мелкобуржуазного идеолога Прудона на историю: «Он (Прудон.— В. В.) находит, наконец, что люди, взятые как отдельные личности, не знали, что они делали, что они ошибочно представляли себе свое собственное движение, то есть, что, на первый взгляд, их общественное развитие кажется вещью отличной, отдельной, не зависимой от их индивидуального развития. Он не в состоянии объяснить этих фактов, и тут-то и появляется гипотеза о проявля­ющем себя всеобщем разуме»[2]. К. Маркс доказывает, что обще­ственное развитие не есть нечто совершенно самостоятельное по отношению к людям, но что оно есть продукт деятельности лю­дей. В этой связи упор делается на критику идеалистического взгляда на историю.

А если подчеркнуть диалектическое понимание общества в противоположность метафизическому? Тогда следует сделать ак­цент на то, что общество есть и результат (продукт) и процесс взаимодействия людей.

Взаимодействие сторон, моментов, элементов и т. д. и т. п. процессов, вещей, предметов есть их истинная «конечная причи­на» causa finalis. — В. В.). Их внутреннее взаимодействие, взаимо­связь есть их подлинная сущность. Этот общедиалектический под­ход применим и к обществу.

Общество есть единство внешнего и внутреннего взаимодей­ствия людей. Внешнее взаимодействие — взаимодействие людей как природных, живых существ, внутреннее взаимодействие — взаимодействие людей как социальных существ.

Человек есть единство природного и социального, обществен­ного. Если человек рассматривается как только природное суще­ство, то общество оказывается механическим агрегатом изолированных индивидов. Однако если человек берется только как об­щественное существо и игнорируется его биологическая природа, то и тогда пусть опосредствованно, неявно, предполагается, что общество есть механический агрегат изолированных индивидов.

Первая тенденция нашла свое наиболее развитое, классиче­ское выражение в философии Л. Фейербаха, который исходил из изолированного индивида. Еще в 1847 г. К. Маркс определил эту ограниченность взглядов Л. Фейербаха: «Фейербах сводит религи­озную сущность кчеловеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей дей­ствительности она есть совокупность всех общественных отноше­ний. Фейербах, который не занимается критикой этой действи­тельной сущности, оказывается поэтому вынужденным: 1) абстра­гироваться от хода истории, рассматривать религиозное чувство [Gemüt] обособленно и предположить абстрактного — изолиро­ванного — человеческого индивида; 2) поэтому у него человече­ская сущность может рассматриваться только как «род», как внут­ренняя, немая всеобщность, связующая множество индивидов толь­ко природными узами»[3].

Вторая тенденция в подходе к обществу наиболее глубоко бы­ла выражена в философии Гегеля. Исходным у Гегеля было все­общее, разум в отрыве от особенного и единичного. В примене­нии к вопросу об обществе и человеке это означает, что Гегель исходил из общества, понятого в отрыве от образующих общест­во людей. Человеческое в человеке отрывалось от человека и вы­ступало в качестве абсолюта, Бога.

Обе концепции неявно предполагали в качестве своего осно­вания разрыв между обществом и людьми, между взаимодействием и тем, кто взаимодействует, а следовательно, в обеих концепциях человек выступал в качестве изолированного человека природного существа, связанного с другими людьми лишь природными узами. Но если у Гегеля общество, общественное раз­витие представлено фактически как оторванное, принципиально от­личное от людей и превращенное в нечто божественное, то Фейербах, заметивший гегелевскую мистику, гегелевский отрыв всеобщего от особенного и единичного (в нашем случае отрыв обще­ства, общественного развития от людей), отказался, по сути дела, от трактовки всеобщего как отличного от суммы единичного и не­посредственно выразил представление о человеке как изолированном индивиде и об обществе как механическом агрегате.

Обе концепции, явно или неявно, основываются на разрыве между человеком и обществом, между природным и общественным в человеке как вечном, непреодолимом разрыве. Эти позиции имеют своей социальной почвой антагонистическое общество, в котором социальные силы реально противостоят людям как самостоятельные, не подчиненные людям и действующие как враж­дебные им силы. Наибольшего развития эта самостоятельность и враждебность социальных сил людям достигают в капиталистическом обществе. Причем если социальные силы только в той или иной степени враждебны господствующему классу, классу капиталистов (угроза кризиса, разорения и т. п.), то по отношению к классу рабочих социальные силы выступают как в корне враждебные.

Обе концепции вырастают на почве мира частной собственности. Частная собственность заставляет собственника относиться ко всем остальным людям как к средствам, а себя рассматривать как нечто самодовлеющее, как центр, как цель. Все остальные люди выступают по отношению к частному собственнику, если смотреть его глазами, лишь как внешне с ним связанные.

Последовательно диалектическое понимание общества и человека, природного и общественного в человеке было достигнуто| лишь основоположниками марксизма, ибо они стояли на принципиально иной социальной позиции, на позиции рабочего класса, который в силу своего реального, материального положения, свое­го места и роли в производстве и обществе предназначен унич­тожить эксплуатацию человека человеком, отрыв социальных сил от человека, их враждебность человеку, устранить разрыв между обществом и человеком, уничтожить частную собственность, обоб­ществить собственность, подчинить социальные силы людям. Толь­ко с этой позиции и могло стать ясным то обстоятельство, что враждебные человеку социальные силы создаются самими людь­ми при определенных объективных условиях, что враждебность человека человеку, представление человека о себе как об изоли­рованном существе, враждебно или равнодушно противостоящем другим людям, что все это не вечно. Марксизм указывает и науч­но обоснованные пути и средства коренного преобразования тако­го общества.

Учитывая сказанное, попробуем ответить на вопрос о том, каков исходный пункт в изучении общества: индивид или само об­щество?

Из сказанного выше вытекает, что нельзя исходить из инди­вида, изолированного от общества, ибо тогда исчезает все соци­альное в человеке и он выступает только как животное, как при­родное существо, связанное с другими подобными существами лишь природными узами, специфика социального, сущность чело­века выпадают из поля зрения, становятся необъяснимыми. Но нельзя исходить и из общества, взятого в его отрыве от индиви­дов, ибо тогда общество, общественное развитие предстает боже­ственной, сверхъестественной, необъяснимой силой. Если исходить одновременно и из человека, изолированного от общества, и из общества как вне и надчеловеческой силы, то разрыв между ними не исчезает и объяснение общества остается невозможным. Объ­яснение общества возможно искать лишь на пути понимания его как взаимодействия людей.

Казалось бы — если исходить из простого отрицания пере­численных в предыдущем абзаце подходов, — следует остановить­ся на том, что раз человек как человек существует лишь в обще­стве и общество есть продукт взаимодействия людей, а, следова­тельно, без составляющих его людей не существует, т. е. если че­ловек и общество существуют лишь в их взаимообусловленности, то нужно одновременно объяснить и первое вторым и второе — первым. Однако простое отрицание перечисленных а предыду­щем абзаце подходов не дает возможности вполне правильно ре­шить вопрос о человеке и обществе.

Нельзя отрывать друг от друга людей и их взаимодействие, но нельзя и абсолютно отождествлять людей и их взаимодействие. Диалектическое решение вопроса заключается в том, что люди и их взаимодействие одновременно и тождественны, и раз­личны.

Именно поэтому и не безразлично, с чего начать: с людей или с продукта их взаимодействия.

В настоящее время в марксистской литературе существуют два характерных ответа. Одни утверждают, что марксизм всегда принимал в качестве исходного «эмпирического индивида», другие придерживаются того мнения, что исходным в марксизме может быть лишь общество. Нам думается, что ни то, ни другое мнение полностью принять невозможно. Например, эти различные пози­ции выражены: первая — в интересной книге Ф. Тёкеи «К теории общественной формации» (Москва, 1975), вторая — в обстоятель­ном послесловии к его книге, написанном В. Ж. Келле.

Так, Ф. Тёкеи фактически высказывает мнение о том, что классики марксизма-ленинизма всегда исходили из «эмпирического индивида», и иллюстрирует его цитатами из работ К. Маркса и Ф. Энгельса. Однако он не всегда учитывает контекст, в котором употребляются приводимые им цитаты. Ф. Тёкеи не раскрывает смысл утверждения исходить — из «эмпирического, конкретного индивида», не анализирует с этой позиции отношение индивида и общества. Поэтому, по сути дела, остается в значительной мере неясным, чем отличается эта позиция от фейербахианской.

Решающие аргументы против этой точки зрения хорошо сфор­мулированы В. Ж. Келле:

К. Маркс и Ф. Энгельс как исторические материалисты всегда исходили из исторической реальности, а не строили априорные конструкции. «Исходить из реальности, по Марксу, — значит исхо­дить из «совокупности всех общественных отношений», которые со­ставляют «сущность человека», выделять в них главные, опреде­ляющие — материальные отношения, показывать обусловленность последних развитием производительных сил и т. д. Поэтому вне анализа общественных отношений мы ничего конкретного не мо­жем сказать ни о самих «эмпирических индивидах», ни о харак­тере и направленности их деятельности: «Эмпирический индивид» как таковой является исходным пунктом и для позитивистской социологии, занимающейся описанием «поведения» этого индивида, но скользящей по поверхности явлений. Поэтому путь марксист­ского анализа — от общества идти к человеку. И это главный принцип, о чем неоднократно и совершенно недвусмысленно гово­рили сами основоположники марксизма-ленинизма»[4].

Суть аргументов состоит в том, что, так как сущность челове­ка есть «совокупность всех общественных отношений», то вне об­щества «конкретные индивиды» не имеют социальной природы, и о них ничего нельзя сказать как об общественных индивидах, избрание же в качестве исходного пункта «эмпирического индиви­да» позитивистской социологией приводит к скольжению по по­верхности. Поэтому следует исходить из общества, а не из «кон­кретного индивида».

Если раскрыть диалектико-логическую подоснову этого рас­суждения, то ее можно выразить так: при изучении взаимодейст­вия каких-то элементов, сторон, образующих систему, следует ис­ходить из взаимодействия, из сущности, и отсюда идти к рассмот­рению элементов, сторон, к поверхности; это необходимо потому, что сущность, взаимодействие есть главное, определяющее для понимания элементов, сторон как элементов, сторон именно этой системы, этого взаимодействия. Итак, неявно (возможно, неосоз­нанно) предполагается, что марксизм в познании общества обяза­тельно идет от сущности к поверхности, если же исходным пунк­том сделать поверхность, то это неизбежно приводит к скольже­нию по поверхности, к неспособности понять, объяснить сущность (недаром говорится о позитивистской социологии). Движение от поверхности к сущности, по сути дела, тем самым выводится за рамки марксизма.

В первой главе мы уже отмечали, что движение познания осуществляется от поверхности к сущности и от сущности к по­верхности (точнее, к явлению и действительности). Эти противо­положные движения познания происходят всегда одновременно, но вместе с тем на определенных стадиях познания господствует, определяет в основном характер стадии познания сначала дви­жение от поверхности к сущности, а затем от сущности к поверх­ности.

Противоположные точки зрения на исходный пункт познания общества, как они выражены в современной марксистской лите­ратуре, имеют своей неявной предпосылкой дилемму: либо толь­ко путь познания от поверхности к сущности, либо только путь познания от сущности к поверхности.

Сторонники второй части дилеммы допускают, осознанно или неосознанно, что путь познания от поверхности к сущности нераз­рывно связан с буржуазным мировоззрением, в частности, со спе­цификой фейербахианства и со спецификой подхода буржуазной политэкономии, в особенности XVII века. И они правы в том смыс­ле, что путь познания от поверхности к сущности, изолированный от противоположного пути, неизбежно чреват позитивизмом и т. п. и характерен для буржуазной идеологии. Однако ведь и путь по­знания от сущности к поверхности, изолированный от противопо­ложного пути, есть идеализм и метафизика. В наиболее развитом виде этот последний подход осуществлен Гегелем.

Специфика марксизма состояла также и в том, что К. Маркс и Ф. Энгельс не просто отбросили воззрения Гегеля и Фейерба­ха и не просто механически соединили фейербахианство и гегель­янство, а переработали взгляды Фейербаха и взгляды Гегеля, вы­явив в них рациональные моменты.

В «Капитале» такой подход был конкретно осуществлен при­менительно к задаче исследования развития капиталистической экономики.

Логика, действующая при отображении капиталистической эко­номики в «Капитале», применима в своих всеобщих моментах и к отображению общества.

В самом деле, сравним определение общества, данное К. Марксом в письме к П. В. Анненкову (цитата приводилась в на­чале этой главы), с определением капиталистического богатства в «Капитале», и мы увидим между ними отнюдь не чисто внешнее логическое сходство.

«Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров» (в немецком тексте: «Warensammlung», т. е. в точном переводе «собрание товаров». — В. В.), а отдельный товар — как элемен­тарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому анализом товара»[5]. Скопление, собрание товаров и есть взаимодействие товаров, как оно выступает на поверхности, для первоначального взгляда. Далее К. Маркс показывает, что товар, будучи элементарной формой капиталистического богатства, не существует изолированно от других товаров в качестве товара, он становится товаром лишь во взаимодействии с другими товарами, а товарные отношения, ставшие господствующими и всеобщими в обществе, есть капиталистические отношения.

Таким образом, элементарной формой капиталистического бо­гатства служит отдельный товар; в обществе как таковом, взятом независимо от какой бы то ни было формы, элементом служит отдельный человек; капиталистическое богатство образует взаимо­действие товаров (представляющееся на поверхности лишь как простое скопление, собрание товаров), человеческое общество — взаимодействие людей.

И там, и тут имеется взаимодействие элементов; в первом случае — товаров, во втором — людей.

Отсюда следует, что логика «Капитала», поскольку она явля­ется логикой отображения взаимодействия элементов, сторон, вполне применима и при рассмотрении общества как такового.

Перед К. Марксом при отображении капиталистического бо­гатства стоял тот же самый вопрос, какой встает при отображе­нии общества. С чего начинать? С товара или с капитала? Товар как элемент капиталистического богатства есть всегда капиталисти­ческий товар: изолированно от капитала товар уже не есть товар капиталистического общества, не есть элемент капиталистического богатства. Но вместе с тем капитал есть собрание товаров. По­лучается круг: нет капитала без товаров, но нет товаров как эле­ментов капиталистического богатства без капитала, капитал и то­вар в капиталистическом обществе взаимообусловливают друг друга. Чтобы понять, что такое капиталистический товар, следует прежде понять, что такое капитал, но чтобы понять, что такое ка­питал, надо прежде понять, что такое капиталистический товар.

С аналогичным положением мы сталкиваемся и при рассмот­рении общества как такового. Чтобы понять человека именно как человека, а не животное, следует понять общество, общественные отношения. Но чтобы понять общество, общественные отношения, надо понять людей, продукт взаимодействия которых есть обще­ство.

Эта трудность возникает всегда, когда предстоит отобразить взаимодействие сторон, элементов. Ибо элемент, поскольку он есть элемент именно этого взаимодействия, определяется в своей специфике этим взаимодействием. Значит, требуется понять сначала само это взаимодействие. Но, с другой стороны, взаимодействие есть все-таки взаимодействие элементов, и нельзя понять взаимодействие, не поняв прежде, что взаимодействует.

Создается противоречивая ситуация: необходимым условием понимания одного служит предварительное понимание другого, а понимание другого возможно лишь при предварительном понима­нии первого.

Всякое определенное взаимодействие имеет в данное время некоторую устойчивость и потому может быть рассмотрено с точ­ки зрения его функционирования. Вместе с тем всякое взаимо­действие есть исторический процесс, оно изменяется во времени.

Целесообразно вначале рассмотреть, как отображается взаи­модействие элементов (элементами могут выступать и товары, и люди и т. п.) в качестве функционирующего взаимодействия, т. е. в собственно логическом аспекте, а затем обратиться к рассмот­рению взаимодействия как историческому процессу. Полное обос­нование правомерности именно такого, а не другого отображе­ния взаимодействия может быть дано лишь отображением взаи­модействия в единстве его функционирования и исторического развития.

Каков, в самом общем виде, ход мысли К. Марксе при рас­смотрении взаимодействия как функционирующего взаимодейст­вия? К. Маркс начинает рассмотрение капитала в «Капитале» с товара, а не с капитала. Первоначально он идет от товара к капи­талу, от элементов к их взаимодействию,

Между тем если принять ту точку зрения, что в анализе об­щества марксизм идет от общества к человеку, к индивиду, а не наоборот, то следовало бы ожидать, что К. Маркс должен был бы начать в «Капитале» рассмотрение капиталистического богатства с капитала и от капитала идти к товару. Ведь для объяснения това­ра как элемента капиталистического богатства главное — это объ­яснение капитала.

В дальнейшем тексте «Капитала» все более глубоко обосно­вывается то обстоятельство, что товар — верный исходный пункт рассмотрения капитала, верный и логически, и исторически.

К. Маркс начинает характеристику капитала с товара и идет к капиталу, а более точно говоря, к отображению производства прибавочной стоимости. Таков основной путь мысли К. Маркса в первом томе «Капитала». Во втором томе «Капитала» К. Маркс как бы возвращается от капитала к товару, но если на первом пути он выделял в товаре то, что это есть капиталистический товар, то на втором пути фиксируется, что это есть капиталистиче­скийтовар, то, что в товаре проявляется капитал. В третьем томе К. Маркс раскрывает формы единства сущности капитала (произ­водства прибавочной стоимости) и проявления капитала (обраще­ния капитала).

Попробуем охарактеризовать в самых общих чертах логику отображения общества как такового?

Исходным пунктом отображения общества как такового дол­жен быть человек, но человек в его непосредственной данности, Связь человека с обществом первоначально выступит лишь как не­посредственно данная в отдельном человеке.

Как же дан человек, если рассмотреть его непосредствен­но?

Прежде всего человек выступает в качестве живого сущест­ва, вынужденного поддерживать свою жизнь, а значит, вынужден­ного удовлетворять свои потребности в пище, одежде, обуви, жи­лище, по продолжению своего рода.

Конечно, все эти потребности отнюдь не полностью тождественны животным потребностям, уже в них имеется человеческая специфика. Однако пока человек берется лишь непосредственно и не объясняется, каким образом возникает, развивается, «произ­водится» специфически человеческое в человеке, до тех пор то, что присуще человеку именно как человеку, и то, что присуще ему как просто живому существу, не может быть отличено Друг от друга, не служит предметом специального рассмотрения.

«Людей можно отличать от животных по сознанию, по рели­гии — вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производитьнеобходимые им средства к жизни, — шаг, который обусловлен их телесной орга­низацией. Производя необходимые им средства к жизни, люди косвенным образом производят и самое свою материальную жизнь»[6], — писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеоло­гии».

Переход к рассмотрению труда, производства средств к жиз­ни и есть переход к рассмотрению сущности общества.

Производительное отношение человека к природе включает в себя потребность человека, осознаваемую как цель, предмет целесообразного воздействия, средство воздействия и само целе­сообразное воздействие. Производительное целесообразное воз­действие человека на природу есть труд.

В простейшем случае труд и производство тождественны друг с другом (хотя, как показывает К. Маркс в «Капитале», это тож­дество с различием). Труд вообще как специфически чело­веческий труд классически четко определен К. Марксом в «Ка­питале».

Поскольку развитие труда, производства совершается ради удовлетворения физических потребностей людей, постольку разви­тие труда (и производства) есть внешняя необходимость.

Необходимость развития труда (и производства), являющаяся внутренней, порождается самим трудом (и производством). С точ­ки зрения внутренней необходимости развитие труда (и производ­ства) есть самодвижение.

Каков же внутренний источник развития труда? Он должен за­ключаться в специфической природе и во взаимодействии необходимых компонентов труда вообще.

Труд как саморазвитие, как самоцель совершается ради удов­летворения потребностей, но это потребности, «внутренние» тру­ду, это потребности в самом труде. Внутренние потребности про­цесса труда есть потребности, порождаемые самим процессом труда, а совершенствование процесса труда предполагает знание предмета, средств, результата труда, творчество. Таким образом, внутренняя потребность развития труда, т. е. потребность в тру­де многогранна: это и потребность в приобретении знаний, и пот­ребность в творчестве, и потребность в совершенствовании про­цесса труда и т. п.

Рассмотрение процесса труда вновь возвращает нас к чело­веку. Но теперь индивид рассматривается через призму процесса труда как саморазвития, через призму сущности. Теперь уже фик­сируется не просто индивид, а свойства индивида как личности. Личность есть индивид, поскольку в нем аккумулирована социаль­ная сущность, или индивид как проявление сущности социального[7].

До сих пор речь шла о производительном отношении отдель­ного человека к природе, взятом само по себе. Однако человек трудится, производит не изолированно от других людей, в во взаи­модействии с другими людьми, в обществе. Общественный ха­рактер труда вызывается к жизни как внешней необходимостью, факторами, внешними по отношению к труду, так и внутренней необходимостью, внутренними связями, отношениями в процессе труда.

По мере развития труда все большую роль приобретали внут­ренние по отношению к процессу труда факторы, обусловливаю­щие общественный характер труда. В развитом труде внешние факторы не исчезают, хотя они и не являются главными.

Каковы же внутренние факторы процесса труда, обусловли­вающие его общественный характер? Это различные моменты про­цесса труда вообще, ставшие особой деятельностью различных людей. Например, выработка целей труда осуществляется одни­ми людьми, исполнение — другими, контроль за исполнением — третьими и т. п. В свою очередь и выработка целей может раз­деляться на ряд взаимосвязанных моментов (труд ученого, труд конструктора, труд инженера…) и исполнение то же. В таком слу­чае разные люди или разные группы людей осуществляют различ­ные моменты единого процесса труда. Тут разные люди выступа­ют как носители различных моментов процесса труда. Сам про­цесс труда, внутреннее отношение его моментов обусловливает производительное отношение к природе коллектива людей (в ко­нечном счете всего общества, когда хозяйство всего общества становится внутренне единым целым). Люди, поскольку они осу­ществляют различные моменты единого процесса труда, вступают друг с другом в технические отношения.

Человек вступает в производительное отношение к природе в конечном счете прежде всего ради удовлетворения потребностей, обусловленных его телесной организацией.

Отношения людей друг к другу с точки зрения удовлетворения физических потребностей непосредственно есть отношения распределения продуктов труда, производства между людьми. От чего зависит распределение продуктов труда, производства? От распределения в процессе труда. Отношение между людьми при распределении продуктов труда, производства, и те отношения в самом производстве, которые результируются в распределении продуктов, есть производственные отношения.

Техника и технические отношения есть средство в процессе преобразования людьми природы. Следовательно, и люди как мо­менты технических отношений выступают в качествесредств, а не как цели производства. Рассмотрение же производственных отношений есть рассмотрение объективных отношений людей в производстве с точки зрения возможностей удовлетворения материальных потребностей людей, т. е. с точки зрения целей преобра­зования природы.

Таким образом, мы исходили из факта телесной организации индивидов и обусловленных ею физических потребностей, затем перешли к производству как средству для удовлетворения физи­ческих потребностей и, наконец, как бы возвратились к исходному пункту. Но теперь уже речь идет не о физических потребностях людей как особых живых существ, а об отношениях индивидов друг к другу по поводу их физических потребностей, постольку, поскольку эти отношения обусловлены производством как средст­вом их удовлетворения. Только на этой стадии движения мысли в полной мере обнаруживается необходимость выделения не только категории «производственные отношения», но и категории «производительные силы».

Категория «производительные силы» включает в себя не толь­ко отображение производительного отношения к природе как средства (а следовательно, не только технические отношения), не только отображение производительного отношения к природе са­мого по себе.

В категории производительные силы отражается — и это очень важно — производительное отношение к природе не в от­рыве от общественных производственных отношений, а во внут­ренней связи с ними.

Из сказанного следует, что категория производственные отно­шения не может быть выделена в том случае, если познание не проникает во внутреннюю связь производства и потребностей, про­изводства и потребления, производства и распределения, обмена. Если между производством и потребностями, потреблением фик­сируется лишь внешняя связь: производство — средство для пот­ребления, для удовлетворения потребностей, то производственные отношения не могут быть выявлены по самой своей сути, ибо в них как раз и осуществляется единство того и другого. Если рас­пределение отрывается от производства, то хотя в распределении продуктов производства и выступают в явном виде производствен­ные отношения, но они не могут быть поняты как обусловленные собственно самим производством, а значит, производственные от­ношения в собственно производстве исчезают из поля зрения, а распределение продуктов представляется произвольным.

На основе рассмотрения производительных сил и производ­ственных отношений происходит как бы возвращение к исходно­му пункту, к индивиду. Но теперь индивидвыступает как личность, а отношения между индивидами — как личностные отношения.

Итак, исходный пункт рассмотрения — человек как он непо­средственно дан, т. е. человек в качестве живого существа, вы­нужденного поддерживать физическое существование, удовлетво­рять свои физические потребности, продолжать свой род. Пере­ход к характеристике труда, производства средств к жизни есть переход к рассмотрению сущности, внутреннего взаимодействия людей. Возвращаясь затем к индивидам, мы видим, что они те­перь уже, будучи обогащенными внутренними, сущностными взаи­моотношениями друг с другом, предстают как личности, а их от­ношения — как личностные отношения.

Все остальные общественные отношения, например нравствен­ные, эстетические и др., оказываются формами отношений людей как личностей, личностными отношениями.

Мы ограничимся этими краткими замечаниями об отражении взаимосвязи сторон общества как функционирующего «органиче­ского» целого, ибо наша задача заключается не в том, чтобы си­стематически рассмотреть общество как органическое целое, а в том, чтобы показать возможность и необходимость такого рас­смотрения.

 

[1] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, с. 402.

[2] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, с. 401— 402.

[3] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, с. 3.

[4] В. Ж. Келле. Послесловие к книге Ф. Тёкеи «К теории общественных формаций». М., 1975, с. 264—265.

[5] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 43.

[6] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 19.

[7] По нашему мнению, именно это должно быть осно­ванием для различения между личностью и индивидом. Человек не может считать себя собственно личностью, пика он ставит своей главной целью лишь поддержание своего физического существования и отношения по по­воду размножения.